Ты прижимаешься щекой к дереву мягко, осторожно, привычно, словно это твоя кошка или твой возлюбленный. Ты медленно, очень медленно, словно ленясь, бросаешь взгляд через прозрачное, как воздух, стекло. И видишь там его – такого молодого, высокого, красивого, непокорного и неверного, неугодного, расчерченного четыремя тонкими и чёткими линиями на беспомощные части.
Он не знает, а ты видишь его насквозь. Ты видишь, какая у него нервная белая кожа, как бежит по его венам кровь, окрашенная эритроцитами, как беспокойно пульсирует у него на шее сонная артерия, словно чувствуя, что всё дальнейшее её движение в твоих руках.
Ты видишь, как вздуваются под кожей небольшие, но крепкие мышцы, как осеняется улыбкой его лицо, когда он подумает о чём-то приятном. Ты приходишь к выводу, что он даже красив. Ко второму выводу – то, что ты знаешь слишком много, - ты пришла уже давно.
Где-то внутри, поднимаясь от желудка к носоглотке, ноет и першит такая странная, длинная, как гудки в телефоне, приятная, как нытьё зуба после хорошей порции мороженого, тоска. Тоска от того, что все эти запретные знания у тебя не сами по себе, их тебе вложили когда-то в голову, вложили, надеясь, что ты будешь сильна.
И ты сильна – сильна до тех пор, пока вот этот указательный палец, издевательски украшенный колечком со стразом, не…
Курок так мягок и податлив. Рука опускается очень плавно. Так отвратительно плавно, что хочется отбросить всё это со всей силы куда-то в сторону, а самой отлететь в прямо противоположную по гиперболе, чтобы не видеть, не слышать и не ощущать.
А он у тебя на прицеле, как на ладони. Ты сама решаешь, что с ним будет дальше. Ты медленно переводишь взгляд, а вместе с ним и прицел…
Сердце? Лоб? Живот? Плечо? Он погибнет сразу и безболезненно? Или кончит свою жизнь в муках и крови? Или на этот раз ты его просто проучишь парой месяцев госпиталя?
Сердце бьётся спокойно, оно привыкло.
А оружие настолько слилось с тобой, что ты нажмёшь на курок, стоит только разрешить себе это.
А стекло прицела уже начинает запотевать от ровного дыхания.
Он недоумённо разворачивается в твою сторону, смотрит исподлобья пустыми глазами, словно испытывая тебя на прочность, и отворачивается, ныряя заново в свои мысли.
Ты закусываешь между зубами кончик языка от напряжения, и вдруг до тебя доходит, что вообще-то это больно.
Тогда ты разжимаешь зубы, и, облизнув губы языком, отдуваешь вверх непослушную прядь волос, почти как в кино.
Не целясь. Будь что будет.
Ещё раз тряхнув головой, прислонив лицо к прикладу…
Медленно, мягко, плавно, кобра… щёлк!
А со стороны это, должно быть, смотрится дьявольски красиво…
Ты не можешь увидеть его, кровавого и мёртвого.
Ты закрываешь глаза. Они тебе уже достаточно послужили.